Мобильный телефон ветеринарного врача зазвенел, врач сказал: «Добрый день! Слушаю». В ответ полились душещипательные, практически не членораздельные причитания и всхлипы. В принципе, врач сразу понял, что случилась какая-то беда и что-то вроде того, что молодой бассет умирает. 
Вызов принят, врач сел в машину и помчался спасать собаку. Что именно произошло он понять так и не смог, поэтому просто быстро поехал, решив, что разберётся на месте. Заходя в квартиру сразу подумал, что плюс к больной собаке в этой семье ещё кто-то умер. Сразу скажу, что никто не умирал и никто не болел вообще, но вызов не был ложным. Просто слишком бурная и страстная реакция на выкрутасы любимчика.
В квартире (в прихожей и комнате) стояли три поколения семейства — бабушка с дедушкой, мама с папой и мальчик с девочкой — и у всех был скорбный вид. Бабушка стояла с пузырьком корвалола, у мамы и девочки были красные от слёз глаза, у папы и дедушки лица застыли во вселенской скорби, мальчик был настолько испуган происходящим, что у него на лице практически читалось «лучше бы умер я». А посередине прихожей на большой бархатной подушке лежал неподвижно бассет-хаунд с завалившимися кверху глазами. Под причитания семейства врач бросился к собаке. С одной стороны, признаков жизни собака не подавала вообще, как его он не теребил — лапы при поднятии тут же падали, глаза не открывались, может даже нижние веки чуть больше вниз опустились, повороты за лапы с боку на бок тоже не дали никаких результатов. С другой стороны, болезни тоже никакой не наблюдалось — врач каким-то шестым чувством понял, что дело не в болезни, а в крутом вредничестве. Осмотр проходил в полной тишине, иногда нарушаемой тихими всхлипами, но только потому, что врач попросил тишины, иначе он не сможет определить диагноз. Как только осмотр закончился все стали наперебой узнавать: «Ну как он? Умирает? Что можем сделать?» и т.д. и т.п. У врача создалось впечатление, что «умирающий» бассет нахально и очень внимательно подслушивает.
Никогда в жизни врачу не приходилось так «лечить», причём как собаку, так и её домочадцев. С очень серьёзным видом врач молча проходит в комнату, ставит медицинский чемодан на стол, медленно открывает и достаёт какие-то баночки, бутылки, раскладывает великое множество ампул и с треском открывает упаковку шприца (20 мл). Далее не менее серьёзным тоном он говорит, что сделать ничего нельзя, только усыплять, а на вскрик всех хозяев одновременно безаппеляционно заявляет, что слушать никого не будет, это вообще очень заразно для всех — только усыпление. Попытки переубедить были пресечены на корню очень серьёзным видом врача, натягивающего резиновые перчатки, только не медицинские, а хозяйственные ярко-оранжевого цвета и медленной походкой направляющегося к бассету. На лицах всех шестерых людей застыло выражение тихого ужаса. Между тем, бассет стал подавать признаки жизни, да ещё какие. Сначала глаза вернулись на место, причём вроде даже отвисшие нижние веки как-то подтянулись, затем с лёгкостью здоровой собаки, а не умирающего животного он быстро поднялся на лапы и отряхнулся. Далее, слегка ворча и укоризненно глядя на хозяев, а не врача бассет пробрёл мимо всех, кивая головой по типу «оссподи…». Озвучить или перевести это можно было бы так: «Господи! Ну что я не имею права иногда потребовать чуть больше внимания? Пусть поволнуются, пошевелятся, я же не умер, Они так подумали сами. Я тут при чём? А вы, врач бессовестный, сразу уже и усыплять… Теперь мне из-за вас кусок лишней печёнки не свалится. Эх, вы… Вам это надо было? Не прикинешься больным, будут кормить только положенным. А у меня, между прочим, такая же человеческая душа. Просто хотелось урвать чуть больше». Слава богу, что хозяева по его внешнему виду всё поняли, не нужно 
было, так сказать, все действия и взгляды переводить. Правда, врачу показалось, что это всё временно и что опять этот бассет сядет хозяевам на шею и свесит все четыре лапы, просто эти шеи (все шесть) ему их охотно и подобострастно подставляют.
Милые хозяева, помните, что все беды от слишком большой и в этом контексте ненужной любви. Наших братьев меньших, безусловно, надо любить беззаветно, но только любить, а не пардон, лебезить перед ними. Просто помните, они такие же, собственно, люди (по душе), только они не сами портятся, как мы, а портим мы их сами. Не доводите до такого, чтобы потом крокодиловыми слезами не плакать.
Комментарии: