Что я знала о бостон-терьерах? Только то, что это уменьшённая копия французов. Ни характером, ни чистопородными признаками, ни какими-либо особенностями этой породы не интересовалась. Ну не нужно мне было это… Просто потому. Заводить бостон-терьера не собиралась, да и последние два года как-то моё сердце принадлежало бедным спасённым французам.
Как говорится, ничто не предвещало и, так скажем, сидела дома, никого не трогала. 10 декабря раздаётся звонок, что вот нашли бедную собачку не то француза, не то бостона, вроде бы молодого, поскольку слишком был резвый и особо рассмотреть себя не давал. Групп помощи бостон-терьерам, слава богу, не существует. Обратились к бульдогам. Ну и я поехала за ним аж на другой конец города.

У дамы, которая его нашла, четыре собаки, поэтому она никак не могла взять себе маленькую невоспитанную обезьянку, в доме дамы, которая его приютила на ночь, бостон вошёл в распальцовку и указал домашней московской сторожевой, что он, как гость, будет находиться в доме, а гостеприимному хозяину с его-то шерстью можно поспать и на веранде, чем, естественно, того обидел. А это всё был острый психоз… Узнали, что его теряли три раза за год в совершенно диаметрально противоположных районах.
Поскольку никто не знал, что ожидать от маленькой такой собачки, чтобы не убежал, то везла ребёнка в переноске. Он трогательно сначала пошёл на ручки и дал безропотно себя посадить в другую переноску и мы поехали домой. Половина дороги он вёл себя чрезвычайно тихо, это потом и послужило началом его имени. Но потом он стал громко и непрерывно лаять. Я пыталась его успокоить, заговорить с ним, но тщетно — просто на тот момент я и не предполагала, что он глухой.

Как оказалось, ребёнок просто хотел в туалет, но мне всё равно на КАДе негде было остановиться. Как только съехала с него в ближайшем удобном месте вывела его из машины и промыла переноску. Решила, что он достоин просто сидеть рядом на сиденье. Там же купила свежий лаваш. Никогда я не видела, чтобы так его ели собаки — зажимал кусок между передними лапами, тянул на себя, чтобы оторвать кусочек поменьше, а потом уже жевал и проглатывал. Этому тоже нашлось объяснение — у него вообще спереди нет зубов ни верхних, ни нижних, только далеко задние, что ему, кстати, совсем не мешает лопать утиные головы, а вот куриные, как оказалось, ему не нравятся, да ещё они потвёрже утиных будут.
Дома у меня были прекрасная француженка Боня и мудрый сфинкс Мэрфи, которые уже привыкли, что кого-то таскаю домой. Но тут я пояснила, что бостона берём навсегда… Глухая Боня меня понимала с полувзгляда, поэтому вздохнула и дала понять, что, в принципе, не против. Мэрфи состроил недовольную гримасу, мол, опять кучка собак, но ушёл на своё место на батарее, предоставив самим принимать решение без его царственной особы, так как ему лениво.

Другое дело было с Горынычем — оказалось, что Тиша просто панически боится такое незнакомое животное. Причём настолько, что первые два дня даже не лаял на него, но если тот начинал движение, отбегал и с испуганным интересом на него практически уставлялся. Потом уже на него стал лаять, а теперь интересуется, но так, без фанатизма, больше проявляет интерес, если Горыныч идёт на кухню в прямом смысле по его мискам. Научился доедать оставленное, когда увидел, что игуане очень нравятся собачьи консервы или сухой корм, смешанный с ними.
А дальше выяснилось, что у Тихона, на Тишу по поведению он уже не тянул, острый психоз. Кто бы мог подумать?! Когда приходили люди в гости, он орал, как поросёнок, которого режут, начинал беспорядочно бегать, хватаясь за игрушку, но тут же сразу летел в прыжке, показывая, что он сейчас укусит. Но через полминуты останавливался, как вкопанный, а на морде было выражение, мол, что это было, только вопрос адресован был нам, типа вы сейчас что-то делали, а я просто стоял. Но и с острым психозом мы справились. Если в феврале ещё его иногда подклинивало, то сейчас это вполне себе адекватная собачка.

Теперь за Тихоном закрепилось ещё и отчество — Петрович. Спросите почему? Как сказать? Наверное, чтобы подчеркнуть доброе родственное отношение. И, когда собираемся на прогулку, то он не то, чтобы не даётся в руки, особо и не убегает, но одеть ошейник ему при этом очень трудно — болтается вокруг как неприличное слово в проруби. Вот тогда-то и прилепилось к нему отчество.

Сначала было, когда я уезжала более, чем на пару часов, теперь это может быть даже если на полчаса — он стаскивает к себе на диван мою обувь, до которой, кстати, ему нужно ещё дотянуться, может притащить косынку и домашние брюки, делает себе на диване из них практически гнездо и засыпает. Вследствие глухоты он очень крепко спит. Так прикольно приезжать домой и находить его спящим, как говорится, без задних ног. А ещё он очень любит закусить плед или одеяло, как огромную соску, чтобы крепче спалось.

Потом умерла Боня… Для Тихона Петровича это было очень глубокое переживание — я в больнице, Боня отошла в иной мир, а он один был до самого вечера. Конечно, когда пришла девушка, которая согласилась пожить у меня дома во время операции, он не просто её встретил, а вообще старался не отходить. И девушка в него влюбилась настолько, что просила отдать его ей. Я не просто растерялась, я до конца как-то, наверное, даже не услышала, что от меня хотят — я в больнице после операции, Бони нет, а Тихон Петрович просто не успел глубоко засесть мне в душу и не потому, то он у меня только с декабря, а потому, что он был всё время с Боней, давая мне заниматься своими делами.

Но не пришлось разбираться с этой дилеммой. Когда вернулась из больницы, он настолько вне себя был от радости, что прыгал аж до потолка, я даже боялась, что он врежется в люстру. А как потом он ночью спал? Он обычно закусывает одеяло, а тогда пытался слегка закусить мне руку или ногу, чтобы я точно никуда е уходила больше настолько надолго. Более того, когда я привезла игуану (Горыныча сыну оставляла), он решил мне угодить и понюхав, сразу лизнул его, правда сразу же испугался и отбежал на почтительное расстояние.
В заключении хочется написать — не бойтесь возраста собаки! Если животное испытало лишение, то оно просто желает вам доставить радость в этой жизни за миску еды и коврик. И оно достойно прожить остаток лет в тепле и заботе. Кота мне отдавали уже вторые хозяева, рассказав нелепую сказку, в возрасте 8 лет. Сейчас ему 16. Не всё и сразу было гладко, но мы довольно-таки быстро нашли общий язык со сфинксом.

До сих пор тяжело, но не написать о Бонечке никак не могу. Это не только в память о ней, это в память обо всех ушедших на радугу наших любимцах. К сожалению, у собак очень короткий век.
Никто не знает, сколько лет было Боне — 10-11, 11-12, когда её подобрали, но я для собственного, наверное, успокоения просто решила, что на момент смерти 25 февраля 2021 года ей было 13 лет. Также в феврале, но 2020 в возрасте 13 лет умерла моя одноглазая мопс Синти, которая ухаживала и вылизывала Боню после сложной операции. На следующий день Боня тогда первый раз запрыгнула спать на кровать, чтобы утешить меня.
Добрые «хозяева» привязали в ноябре-месяце Боню к магазину, находящемуся на Киевской трассе в районе Пскова… Сколько она там просидела, неизвестно, поскольку проезжающие и останавливающие там свои машины люди были уверены, что скорее всего, хозяева на 5 минут зашли в магазин. С тех пор Боня не переносила, когда её привязывали хоть на минуту и вместе с другими даже собаками, боясь очередного вероломного предательства. Ей решили предоставить кров местные зоозащитники, но у них было 7 кошек. Нет, Боня совершенно нормально относится к кошачьим, но тогда она просто расценила такую ораву, как посягательство именно на её порцию еды. Поскольку лучшее средство защиты это нападение, то она решила сразу построить всех этих хвостатых, а заодно слопать всё, что им предназначено, на всякий случай.

О Боне сообщили в нашу команду и я поехала её забирать. На тот момент у меня дома были одноглазая мопс Синти и француженка Фабби, так что Боню везла к себе, так скажем, на передержку. Фабби решила проявить своё неповторимое скотство и набросилась на новенькую из-за миски, Боня, не смотря на свою глухоту, сказала, что не на ту напали и, раз меня привезли, то какую-то невоспитанную грымзу слушать не буду. Произошла красивая битва титанов… Обе оказались в крови, поэтому предположила самое худшее, но это был просто отвалившийся зуб Бони. Мудрые мопс и сфинкс смотрели на эту картину свысока и слегка осуждающие глупеньких булок, но не более.
Фабби поняла, что на новенькую лучше не бычить. Мопса пояснила, что надо просто жить по правилам и что тут ещё много, кто будет временно заезжать, а собачиться это удел шавок. И так и случилось, что пришлось приютить маленькую и чертовски зашуганную Фею. Теперь она живёт в очень хорошей семье Светланы вместе с подружкой Фросей. Феня, как её стали называть в новой семье, побыла у меня рекордное время, поскольку ей никак не подходила моя шикарная передержка, но со старушками, поэтому на следующий день по прибытии ей была сделана прививка, ещё на следующий она была стерилизована, а далее сразу ещё на следующий день была привезена в новый дом.
В это время шли переговоры о Боне. Но не случилось… Многодетная семья из пяти детей, где мама ждала шестого, изъявила желание взять Боню. Но товарищи очень много чего попутали. Я объявила о том, что еду в Питер отвозить Феню и мне нужно было скорректировать, во сколько можно было приехать к ним. На что мне было сказано, что вот за полчаса я должна позвонить, потом её муж подъедет и заберёт у меня Боню. Ага… Как коробочку с Али-экспресс… Потом они извинялись, что растерялись, что не то имели ввиду, но я позволила себе вообще им не поверить. Феню отвезла новым хозяевам, но той же ночью сама по скорой залетела в больницу.

Поскольку Фабби на правах нахальной хозяйки квартиры стала вредничать и везде писать, её определили на передержку. Через 10 дней я вернулась из больницы и поехала за Фабби. Встретив меня ровно радостно, Фабби решила, что её опять на передержку везут — до этого она год по передержкам мыкалась, но тут увидела мою машину и чуть ли не впечаталась в закрытую дверь. Она поняла, что её везут обратно домой… Но так случилось, что через 10 минут езды она умерла. Сердце разорвалось от счастья…
Синти и Боня поняли, что случилось с Фабби, хотя я и не успела привезти её в квартиру, и ласкались около меня в две милые сопящие мордашки. Поэтому было принято решение никому больше не предлагать Бонечку, а оставить её у себя.
Операция по стерилизации была тяжёлой, поскольку из-за плохо сделанного кесарева у неё матка оказалась «припаяна» к мочевому пузырю и плюс ко всему надо было удалить три фиброзных соска. Через пять дней после операции шов на самом нижнем соске воспалился и милая мопса просто не оставляла Боню, постоянно его вылизывая.. И только благодаря Синти Бонифация очень быстро выздоровела.
Но в середине февраля 2020 года Синти в возрасте 13 лет очень тихо ушла ночью в кровати. И на следующую ночь Боня первый раз залезла ко мне в кровать, чтобы успокоить. Было много потом собачек, которых брала на передержку, но Боня оставалась одна. Просто так получалось… Был один милый француз, которого, в принципе, хотела оставить себе, но у него не сложилось с моим котом, а игуане он вообще откусил хвост типа не фиг быть такому длинному.
Боня так радовалась наступившему лету! Она стояла и по полчаса жевала травку, потом самозабвенно в ней валялась. Ей нравилось ездить на машине купаться на карьер. Особо она не плавала, но зато очень любила ходить по берегу и любоваться природой. В Москву поехала в лёгкую, она поняла, что не смотря на долгую дорогу, её никто и нигде не высадит и не привяжет. А как она любила отдыхать на дачах! Мало она прожила у меня, но зато она была обеспечена огромным вниманием, заботой и получила столько приятных эмоций от других животных и наконец-то она наслаждалась жизнью во всей её красе.

10 декабря мне позвонили, что вот на трассе нашли бостон-терьера, милого, но не совсем адекватного старичка. Оказалось, что его три раза за год выбрасывали в разных районах города. Конечно же, я за ним поехала. Ребёнок оказался напрочь глухим и в остром психозе. Если бы не Боня, не знаю, смогла ли я справиться с острым психозом Тихона Петровича. Она полностью взяла его под свою опеку. Они даже укладывались вместе спать, как инь и янь.
Перед НГ у Бони нашли лимфосаркому… Но она держалась, да и без лечения я её не оставляла. Температурные качели и возраст стали брать своё. И я, как назло, собралась в больницу на плановую операцию. 25-го февраля, прогуляв и покормив Тихона и Боню, я уехала в больницу. А вечером девочка, которая согласилась за ними ухаживать, сообщила, что она лежит на кухне уже холодная. Я не просто расстроилась, у меня как будто забрали частичку моей души. А ещё мне подумалось, что она своим уходом на радугу забрала часть моих болячек…
Тихон Петрович настолько всё понял, что сейчас он пытается всем своим поведением воплотить двойную заботу обо мне, как если бы рядом была Бонифация. А я в тот же вечер, как узнала, написала некролог о ней и считаю, что обязана его здесь в конце это рассказа в память о ней опубликовать. Память о Боне навсегда останется в наших сердцах.

Моя милая прекрасная Боня! Ну как же так?! Беги, зая, по радуге. Прости меня, пожалуйста, — ты, наверное забрала все мои болячки, чтобы операция прошла успешно. Никто не знает, сколько тебе было лет, но думаю не 12, а 13. И ты, как Синти в прошлом году, также тихо ушла. Я только вот надеялась, что ты меня встретишь из больницы… Тихон Петрович, Мэрфи и даже Горыныч — мы все по тебе будем скучать.

Раз никто не хочет присылать нам свои рассказы об их любимых животных, то в очередной раз предлагаю вашему вниманию, как всегда, увлекательный и легко читаемый, милый и трогательный рассказ/воспоминание от нашей читательницы Александры Альбертовской (https://vk.com/id147359394 и https://www.facebook.com/wakhmurka), ну и поскольку это было настолько давно, что не у всех тогда были фотоаппараты, а о мобильных телефонах ещё не слышали, то будет просто без фото. Но от вас, дорогие читатели, мы всё равно ждём рассказы о ваши х любимцах, напишите нам даже просто сюжет и мы облечём его в удобно читаемую форму и не забывайте про фотографии.

Я не знаю, кого в жизни моего отца звали Мишей. Но это имя было крайне популярно в нашей семье.

Первым Мишкой стал горностай. Отец тогда служил кадровым охотником. Но великих денег он на этом заработать не мог. Иные папины друзья привозили до неприличия хорошие деньги, а отец сдавал добычи мало, хоть и жил в тайге месяцами. Объяснялось это просто — папа не мог ставить капканы на зверя. Это казалось ему жестоким и нечестным. Охотился он дедовским способом, с ружьишком. Мог полдня гонять соболя или колонка и так и уйти ни с чем.

Мужики над отцом смеялись, он слыл слишком мягким среди своих дружков. Не было в нем охотничьего азарта, лютости не хватало. А стрелком был отменным.

И вот… убедили папу на сезон взять несколько капканов, подзаработать…

Приятель научил отца готовить железяки к охоте, показал, как правильно их ставить, увез его на заимку и даже первый раз сам ловушки настрожил. И уехал. А через месяц папа вернулся домой с Мишкой за пазухой.

Он говорил, что весь вечер, как приятель уехал, он маялся. Не дело это — так зверя брать. Нечестно это. Да и мучительно, как ни крути.

В общем, не выдержал и пошел капканы снимать, от греха.

Все пустые были, а в один уже горностай попал. Папа говорил, сидит, смотрит на отца, а у самого лапка зажата. И отцу стало стыдно.

Он накинул на зверька охотничью рукавицу и прям с капканом унес в домик. Там варежку снизу подвязал, чтобы на воле оказались только лапки, капкан снял, а одна лапа сломана. Как такого выпустишь? Погибнет же зимой.

И папа напоил зверя водкой — как, я не знаю — и, пока тот отсыпался, смастерил клетку из проволочного снегоступа и примотал к лапке две дощечки, шину наложил.

Месяц они там с Мишкой жили, охотиться отец уже не мог.

Дома нам строго-настрого было запрещено к зверю лезть. А он красивый был, сказка просто! Сам белый, кончик хвоста черный.

С жильем Мишка Первый определился сам — он по оштукатуренной печной стенке забрался на чердак и жил там за трубой. Мышей ловил, даже тараканов — этого добра было так много, что мы еще с десяток Мишек бы ими выкормить смогли бы.

Вечером, когда печка прогорала и мама закрывала заслонку, она ставила на припечек блюдце с молоком. А рядом всегда сушились куски хлеба на сухари.

Мы лежали в детской и ждали…

Вот стало совсем тихо, в печном нутре переставали осыпаться дотлевшие до пепла поленья… отец, покряхтывая, еще раз выскочил в тапках на кухню и с глухим лязганьем до конца закрыл поддувало и заслонку….

Тишина… а потом легкий шелест по стенке — Мишка спускается… бряцает блюдце, частый-частый плеск молока, потом сухо перекатываются сухари, пока горностай выбирает себе подходящий…. мягкий прыжок, шелест вверх…

Теперь можно спать…

Жил Мишка Первый у нас до тепла. Папа следил, чтобы мы к нему не лезли, чтобы не приручали.

А когда лед на Майе стал ноздреватым, белая-белая тень с черным кончиком хвоста бежала прямо посреди дня в сторону от поселка… я не помню, но мне хочется верить, что Мишка остановился и оглянулся на наш дом…

Из охотников папа в ту зиму уволился, пошел в егери. И, как только вскрылась Майя, он привез на лодке домой лосенка. Это был Мишка Второй.

Лосиха провалилась под лед, ее не спасли, так бывает.

А этот топтался на берегу и жалобно трубил. Папа убить малыша не дал, увез к нам.

У нас тогда уже была корова Суббота. Он давала молока много и очень жирного. И Мишка стал кормиться этим молоком. Он широко расставлял негнущиеся длинные ноги, наклонял свою носатую голову и с трудом добирался до вымени Субботы. Та терпеливо кормила огромного теленка и даже вылизывала ему жесткую шерсть между ушей.

Вся деревня сбегалась смотреть, как у Альбертовских лось от коровы кормится! Пацаны давали Мишке конфеты, тот их ел и просил еще, а папа ругался — к осени лося выпускать, а он за сладкое забор ломал. Как такой выживет? К первой лодке же бросится, карамельку просить…

Я была маленькая, помню только, как над забором возвышался огромный горбоносый силуэт. Близко меня к нему не подпускали, а Ромка, привычно катавшийся на свиньях, попытался сесть верхом и на лося.

Как среагировал Мишка, я не знаю, но переполох был страшный, Ромку испуганно таращил глаза, а папа его выпорол. И увез лосенка на егерьскую заимку, до зимы доращивать.

Все егеря каждый год уезжали по своим участкам, там они косили и сушили сено впрок, рубили тальник и рассыпали соль на солончаках.

Соль нужна была всегда, а сено и рубленные ветки готовили на случай снежной зимы, тогда егеря подкармливали копытных. Ну, и зайцы харчиться приходили, никто косых не гнал.

Отец рассказывал, что на заимке Мишку он не привязывал и в сарай не заводил. Сохатый был волен приходить и уходить… Ближе к осени лось стал возвращаться все реже и реже, а однажды вышел к домику, а отец достал ружье и стрельнул в его сторону холостым зарядом. Мишка развернулся и больше не приходил. Папа только его следы видел.

А потом был ворон. Настоящий, иссиня-черный, с мощным прямым клювом и янтарными глазами.

Негодяи подбили птицу, а братья его подобрали и принесли домой.

Гугла тогда дома не было, поэтому бедолаге пришлось и хлеба с молоком есть, и мяса кусками и даже рисовой каши.

Так бы и помер Мишка, замученный нашей заботой, но кто-то посоветовал из каши и фарша раскатывать тонкие колбаски и всовывать птице в клюв.

Это я уже большая была, я уже участие непосредственное принимала… так что, могу сказать наверняка — кормить ворона больно.

Эта дикая птица нагло садится на ногу, впивается жесткими когтями в нежную кожу и настырно разевает клюв. А если я долго раскатываю колбаску, по мнению Мишки Третьего долго, он переступает с лапы на лапу, раскачивается на ноге и даже как будто подпрыгивает. А когти из ноги не вытаскивает.

А клювом и долбануть может…

А еще ворон гадит. Летать он не может, поэтому гадит в ограниченном пространстве, густо, ароматно и много.

И я с тех пор хорошо умею отмывать сильно испачканный пол. Но не люблю.

Этот Мишка прожил у нас меньше всех — потому что все мы искренне желали ему выздоровления. Потому что мы накатались колбасок до конца дней своих, а я пол намыла — как уборщица Большой Театра или аэропорта Пулково. Но ни один артист или пассажир не пачкал пол так, как ворон Мишка.

И я очень ждала, когда он улетит. А Мишка не спешил. Он уже брюхо наел, привык, что мы ему после еды клюв чистим, научился, гад, ехидно пускать вонючую струйку на свежевымытый пол…. ну, умение именно струйку — у Миши было врожденным, а вот ехидным оно стало у нас дома. По моим внутренним ощущениям.

И братья стали Мишу учить летать. Тот симулировал падение с дровянника, с конька крыши, с верхушки черемухи… гад…

А вот с пожарной вышки все таки полетел.

Запускали его днем, пока папа не видит. Он бы… папе не нравилось, когда зверьки покидали наш дом до полного выздоровления. Ну, и пол он не мыл за Мишей.

В общем, Андрей Мишу запустил, тот сперва начал симулировать, а потом крылья расставил и на бреющем полете выровнялся и сел на крыльцо пожарной части. Сам почистил свой клюв, подпрыгнул и улетел.

Кстати, он не каркал. Ни звука от него не помню.

И вот вашему вниманию предлагается ещё один милый и трогательный рассказ от нашей читательницы Александры Альбертовской (https://vk.com/id147359394 и https://www.facebook.com/wakhmurka), но теперь уже про кошку.

Она со мной уже 16 лет.

Кто-то из нас подобрал другого в ужасно далеком 2003 году возле старого кладбища в Хабаровске.

Я думаю, что я её подобрала, но Кошка, кажется, всю жизнь считает иначе. Она встречала меня поздними вечерами с работы, когда спали уже и люди, населяющие мою квартиру, и собаки.

Она истошно вопила лет пятнадцать из шестнадцати возле ванной комнаты, пока я пыталась нежиться в пенной воде. А если я её запускала, Кошка тревожно муркала на краю ванны и пыталась за волосы выволочь меня на сушу.

Первых своих котят она принесла глубокой ночью в изножье моей кровати и с самого рождения позволяла брать их на руки.

Вторых отказывалась рожать до тех пор, пока я не вернулась с работы. Она стояла на задних лапках у стеклянной двери кухни и жалобно мяукала, пока я раздевалась и мыла руки. Первенца мы с ней вдвоем еле откачали — слишком долго она меня ждала.

Причем, откачивала я, а она смотрела сердито и уже рожала второго. Моя кошка умеет разговаривать взглядом, да…

А я с тех пор умею делать искусственное дыхание новорожденным котятам.

Потом её малышей пестовали воспитанные ею же ротвейлер Фрам и бультерьер Магнат.

Прошло время, и она вместе со мной провожала наших с ней псов в последний путь и тихо скорбела на подоконнике, словно видела их дальше и дольше меня.

Я притаскивала домой щенков, котят, потом детей… Кошка нервно дергала хвостом, сутки презирала меня на шкафу, а потом шла вылизывать, принимать, учить уму-разуму. Их — потому что меня воспитывать уже поздно.

Но я, как бы, ничего так у неё получилась, не худший котенок, как мне нравится думать.

Несколько дней назад она пропала. В запертой квартире исчезла старая ворчливая Кошка.

Я разобрала до голых стен один стенной шкаф, а она лежала во втором.

Внезапно осунувшаяся, с почерневшим подбородком, с запавшими глазами… старая, ворчливая и восхитительно живая моя Кошка.

Мы вытащили её на свет при общем молчании остального зверья. На кухне я поила её водой изо рта в рот, Кошка муркала и нервно дёргала хвостом. Черт её знает, что это значит.

А потом она медленно, запинаясь и падая, пошла к лотку…

У миски с водой наклониться уже не смогла, легла отдыхать. Я метнулась обратно на кухню и принесла ей к самому носу воды в крышечке…

Знаете, я бы хотела оставаться в здравом уме до самого конца настолько, чтобы суметь вот именно так посмотреть на любого с его “стаканом воды”, как на меня глянула старая, ворчливая моя Кошка….

Наверное, мы причинили ей свое человеческое счастье, не оставив в стенном шкафу до самого конца. Наверное, она посчитала меня ещё недостаточно разумной, чтобы оставлять без её присмотра в этом мире…

И она живёт.

Требовательно мяукает насчёт поесть, попить и сходить “до ветру”. Ну, а я наполняю блюдце, мисочку и мажордомлю у дверей в уборную.

И, если честно, ни в ближайшее, ни в отдалённое время не собираюсь взрослеть до такой степени, чтобы моя старая ворчливая Кошка решилась оставить меня здесь одну.

А вот ещё вам ещё один милый рассказ/воспоминание от нашей читательницы Александры Альбертовской (https://vk.com/id147359394 и https://www.facebook.com/wakhmurka) . Фото только Макса и Тёмы, поскольку было тогда не до фото трёхлапого, но разве это может помешать хорошей истории?

Какое-то время назад я еще была подписана в ВК на всякие звероспасательные группы, как-то участвовала в зверожизни Петербурга, хоть и вяло.

И попалось мне на глаза объявление о том, что пристраивается в хорошие или в уже любые руки милый пёс по имени Макс. Внешность он имел незаурядную — полубигль, полубульдог, обе половины худшие. Выступающая вперед нижняя челюсть обнажала два острых, сахарно-белых клыка, глаза шальные, будто его недавно с парашюта спустили, и уши вертолетиком, как у кленового семечка. Лапы кривенькие, хвост колечком, тело несуразно длинное, но приземистое. А стоя на задних лапах, это создание имело вид сутулого и печального питерского интеллигента, оказавшегося под дождём и без зонта.

И вот покорил он меня! Настолько покорил, что захотелось мне эту придурь евгеники домой забрать. Заручилась согласием Алены и позвонила куратору.

Куратор в девять утра звонку не обрадовалась, что странно. Страшно на меня заругалась, я и решила, что пса уже пристроили. И даже расстроилась. И даже загрустила.

И даже домой приехала грустная, так мне хотелось смешного пса третьей собакой в доме заиметь. Стою у окна, тоскую. И тут смотрю, под дождем печально бродит одинокий трёхногий пес. Вот, в самом деле трёхногий! Передние лапы обе в наличии, а задняя — одна штука. И ростом песик с маленького пони. А лицо — грустное.

Волевое решение спасти бедолагу принято немедленно, Алена тоже прониклась миссией, вооружилась мелкопорезанным сыром, и мы побежали спасать.

Где-то с полчаса трёхногое создание валило от нас на все четыре стороны на всей возможной для него крейсерской скорости… Но мы не сдавались! Когда стало понятно, что сыр тощую бродягу не прельщает, Алена побежала за курицей, а я осталась пёсика караулить.

Он смотрел на меня с некоторой затравленностью и скорбно переводил дух. Но не убегал. Мне даже показалось, что пёс смирился с предстоящим спасением.

Хотя тонкий голос разума скромно напоминал, что голодные собаки, так-то, от сыра не отказываются. От него не отказываются даже собаки средней степени сытости. Сыр даже многие люди едят. Но какой уж тут разум, если мне с утра одну собаку не отдали, а ближе к вечеру от меня пытается удрать другая. Трёхногая, черт возьми!

Алёна принесла курицу, и мы попытались загнать пса у угол и, таки, накормить. Угол во дворе никак не находился, пёс кормиться не хотел.

Мы, наверное, гонялись бы за собакой ещё долго, но к нам подошли сердобольные люди и сказали, что у пёсика есть хозяева. Мы попытались не поверить, но сердобольные люди были настойчивы. Они ловко отвлекли нас от поимки собаки, и та воспользовалась моментом и улизнула от нас.

А Макса я потом все равно забрала, но уже после Теодора и Иммануила Аркадьевича.